Алексей Калюжный: Олимпийский долг

Один из законов журналистики гласит: не хочешь получить глупый ответ – не задавай глупый вопрос. Но мой недавний вопрос главкому хоккейной сборной Дэйву Льюису на предмет ее капитана был скорее риторическим. «Алекс действительно настоящий лидер команды, это видно даже на льду», – кратко и емко ответил канадский коуч. На следующий день «дважды капитан» (сборной и «Динамо») Алексей Калюжный сделал мне хороший презент – три четверти часа обстоятельной беседы. Где-то аналитичной, где-то философской, охватившей как не столь давнее прошлое, так и среднесрочное будущее.

Наверное, сколько ты будешь защищать цвета «Динамо», столько буду помнить слова, сказанные тобой при подписании контракта в 2013-м: «Хочу получать от игры удовольствие». Второй сезон в форме «зубров» оставил приятное послевкусие? - Определенно лучшее, чем первый. По крайней мере эмоционального заряда было достаточно, чтобы каждый день приходить на арену с удовольствием. Регулярный чемпионат провели вообще здорово. На какой период пришелся пик удовлетворенности? - Здесь все очевидно: на победную декабрьскую серию. Интересно, что вокруг нее царил ажиотаж: сколько еще продлится, когда закончится? А мы в раздевалке эти вопросы почти не обсуждали. Понимали, что можно когда-то и проиграть, но остаться в обойме. А можно выдать суперсерию, а потом пару месяцев выдыхать. Но народ вокруг действительно стоял на ушах, атмосфера была классной. Приходили восторженные эсэмэски. Даже мой тренер по верховой езде отметился. Никогда бы не подумал, что хоккей ему настолько интересен. Видимо, тогда оставаться в стороне было сложно. А период «мама, роди меня обратно» в сезоне тоже был? - Не без этого, конечно. Что интересно: если то, когда закончится победная серия, больше волнует окружающих, проблема прерывания серии неудач больше давит изнутри. Вопросы, собрания, разборы – все направлено на выявление и устранение причины проигрышей. И когда в этом смысле было труднее: в ноябрьской яме или по ходу серии с «Йокеритом»? - Совершенно разные вещи. Имея за плечами немалый опыт, никогда не сравниваю «регулярку» с плей-офф. Это и в самом деле два разных турнира. Тогда предметно: когда по ходу серии появилось ощущение «мы теряем его»? В смысле – шансы что-то изменить. - После 1:2 во втором минском матче. На него возлагалось много надежд, тем более после 0:5 накануне, когда игру упустили, считай, за один период. Надо признать, что создать «Йокериту» серьезные проблемы у нас не получилось. Сами же отдавали уйму сил, начиная со старта наших атак. Приходилось затрачивать много энергии, чтобы просто вывести шайбу из своей зоны. Шпилька в адрес наших защитников? - Не склонен искать крайних. Защитник же тоже действует, исходя из ситуации. Если он видит меня, открывающегося на полборта, по науке должен сразу отдать передачу. Но это если на него не летит соперник. А финны летели – сразу прессинговали получающего шайбу. И варианта «Б» на этот случай у нас не оказалось. Вот и приходилось откатываться назад всей сменой, чтобы, по крайней мере, выйти из зоны. То есть использовать пожарный вариант, допустимый за матч раз-другой, но на котором победную игру не построить. До тебя докатывались конспирологические теории на предмет того, почему Калюжный не полетел на пятый матч в Хельсинки? - Что-то слышал, но не скажу, что такие разговоры меня слишком трогали. Больше стоило переживать, если бы моего отсутствия никто не заметил. Просто понимаю, что болельщикам нужна тема, тем более в плей-офф. Некоторые версии скорее забавляли: мол, Калюжный с кем-то поругался и потому не полетел. Их авторы даже не понимали, что невозможно отыграть сезон, первый раз за несколько лет пробиться в плей-офф и не поехать на матч из-за какой-то обиды. Предполагать такое может только бесконечно далекий от спорта человек. Все, что у меня есть, мне дал хоккей. И сказать в его адрес «мне это неинтересно»... Короче, полный бред. В четвертом матче был конкретный момент, когда тебя «поймали», или травма вылезла, что называется, по совокупности? - Момент был. В первом периоде в углу нашей зоны. Хагман полетел меня бить. Успел увернуться и даже выставить клюшку, из-за чего потом у нас состоялся «вежливый» разговор – благо хорошо знаем друг друга еще с ярославских времен. В общем, в основном увернуться-то успел, но нога осталась, и соперник попал мне в колено. Нелады почувствовал сразу, но, казалось, некритичные, матч доиграл. После в раздевалке доктор осмотрел колено, поморозили ушиб. Но утром к отъезду пришел с большим отеком, с которым говорить о выходе на лед в Хельсинки явно не приходилось. Позже МРТ и углубленное обследование подтвердило: рисковать и выходить на уколах было очень опасно. Могло закончиться вторым кряду летом на операционным столе. Трансляцию смотрел? - Минут десять, потом не выдержал и выключил. Лишний раз понял, что лучше даже в проигрышном матче находиться на льду. Тогда, по крайней мере, можешь как-то выплеснуть эмоции. А смотреть со стороны, зная, сколько ребята для этой серии положили сил и здоровья... Счет, понятно, на табло. Но все же такого удара мы своей работой точно не заслужили. Сейчас с коленом все нормально? - Нормально, насколько это может быть у 37-летнего спортсмена. Проснулся с утра – уже хорошо. Тренируюсь в общей группе. Разве что обсудили с нашим новым коучем по физподготовке Владимиром Буре, что нужно делать и чего не делать, чтобы подойти к «миру» в наилучшем виде. С учетом тяжелого сезона, операции и послеоперационных процедур, на которые отлучался в ходе «регулярки». Приятно, что наши взгляды совпали. Хватит о грустном, давай о приятном. Уверен, клубную статистику хотя бы в общих чертах представляют себе менее половины посетителей «Минск-Арены». Зато, задай вопрос, с чем у них ассоциируется Калюжный, 99 процентов ответят о твоих перфомансах после победных домашних матчей. «Качание» арены — экспромт или заимствование? - Это точно не подсмотренное. Традиция уходит корнями в Омск, когда мы играли полуфинал плей-офф, кажется, с «Магниткой». Взяли верх, тогда впервые и «качнул» трибуны. Это идет изнутри, а не из-за желания отколоть что-нибудь эдакое. Так понимаю, в эти секунды пресловутый «кайф от игры» пребывает где-то возле пика? - Определенно. Да и вообще все матчи на нашей арене, поддержка болельщиков, атмосфера. И не только для меня и партнеров. Не буду говорить, из какой команды был автор этих слов, но однажды он заявил, мол, хорошо бы и нам проводить домашние матчи на «Минск-Арене». И я его понимаю: после полутора-двух тысяч зрителей попасть на переполненный пятнадцатитысячник – земля и небо. Выходить на наш лед приятно даже соперникам. Эмоции в хоккее – великая вещь. Особенно для тех, «кому за тридцать». Без них трудно себя заставить сдвинуться с места. Помню, как специально задержался на арене после победного домашнего матча, в котором тебя в капитанской роли впервые заменял Чичу. Было интересно – повторит или нет. Не повторил. Видимо, копирайты на послематчевый ритуал за тобой? - Что касается Чичу, то он в любом случае не стал бы повторять. И вот почему: жена Джонатана Эшли присылала видео, как их сын Джеки, играя дома в хоккей, потом обязательно повторяет это традиционное приветствие трибун. А во время матчей, даже когда я вне состава, постоянно спрашивает, когда выйдет Калюжный. Так что партнер точно не стал бы нарушать традицию. Интересно, когда в одном из матчей не смог принять участия ни я, ни Джонатан, капитаном был Веске. Мы выиграли, а Райана потом подкололи в раздевалке: мол, недоработал. На его удивление такой оценкой последовало уточнение: «Ничего не изобразил после матча». Хотя, повторюсь, это должно идти изнутри, не нужно обязаловки. Заодно народ подсчитывает, на сколько «попадает» клуб, когда в финале послематчевого шоу ты нередко презентуешь клюшку трибунам. - Клуб – точно ни на сколько, потому как все мои клюшки изготавливаются по спецзаказу, который оплачиваю сам. Да и мне убытки небольшие: обычно презентую те, что уже утратили свои свойства. Например, стали чересчур мягкими, потеряли упругость. Они нормальные, целые, любитель никогда не заметит изъяна. Но играть ими в любом случае я уже не стал бы. Так что и мне не накладно, и людям приятно – почему нет?.. Капитану в раздевалке часто приходилось, говоря армейским языком, «включать деда»? - Случалось. Хотя что сейчас за дедовщина? С той, что приходилось сталкиваться самому в пору молодости – ничего общего. Другие времена, другая молодежь, другая жизнь. Но иногда одернуть нужно, хотя в нынешнем сезоне приходилось не так уж часто. Все-таки по сравнению с прошлым многие отсеялись. А те, кто остался, все правильно понимают. Ребята по отношению к делу сделали действительно большой шаг вперед. К кому-то пришел опыт, кто-то стал присматриваться, как к работе относятся канадцы. Тот же Чичу: достаточно зайти в Википедию, и становится ясно, где этот парень поиграл и чего добился. Интересно, что несколько раз ко мне подходили наши североамериканцы, спрашивая разрешения на то, чтобы объяснить что-то молодому. Естественно, разрешал. Проблемы, так понимаю, касались скорее неигровых моментов? - Разумеется, больше бытовых. Иногда стоит трезво оглянуться по сторонам и задвинуть свое «я» поглубже. Понять, что его выпячивать сейчас не время, а субординацию никто не отменял, и она ни одной команде еще не вредила. А как насчет пряника после кнута? Часто был порыв потрепать по плечу, сказав, «молодец, парень, в порядке»? - Нередко, и это тоже очень важно. Тем более что подзатыльники нам раздают чаще, чем похвалы, в том числе и вы, журналисты. А нужно и приободрить, подхлестнуть веру в себя. В этом смысле, кстати, не могу не отметить нашего генменеджера. Очень оценил его выдержку: как бы ни складывались обстоятельства, он ни разу за сезон не сорвался на истерику, на это способны только очень сильные. Слава богу, за карьеру насмотрелся на многих его коллег, у которых и в раздевалке все летало после матчей, и текст при этом был невоспроизводимый. При том что на момент назначения Бережкова был скорее пессимистом в его отношении. Не верил, что можно прийти в «джи-эмы» из журналистики и справиться. Но у него получилось. Финансовые события 19 декабря здорово подпортили настроение? - Мне – не слишком. Переживать кризисы у наших людей уже, кажется, вошло в привычку – тот был не первым и, наверное, не последним. Третий телевизор покупать точно не побежал. А вот нашим канадцам, уверен, было сложнее. Мне-то что: 90 процентов времени нахожусь в Беларуси. Всегда найду, на что потратить наши рубли: если не на себя, то на нужды родителей или сестры. Североамериканцам, конечно, пришлось труднее: для них-то ситуация непривычная. Счета на время заблокированы, команда для чего-то поехала в банк, у них на лицах полное недоумение. Пришлось подбодрить шуткой: мол, теперь вы – особенно те, кто получил и наш паспорт, – ощущаете, что значит быть настоящим белорусом. Вообще мы, считаю, с честью вышли из ситуации: во многих российских клубах она аукнулась жестче. И это тоже заслуга нашего руководства: пара собраний, спокойное объяснение Субботкиным и Бережковым ситуации – и все вернулось в нормальное русло. Понятно, что, играя в стране, ты не можешь заслониться от проблем, которые она периодически испытывает. Риски присутствуют у всех. Всегда любопытен взгляд игроков на стиль Поковича. С точки зрения общающегося с ним журналиста, Любомир – образец интеллигентности. Даже не представляю, что он может на кого-то наорать. - Может, но тем самым пойдет против своей действительно интеллигентной природы. Есть тренеры, из уст которых крепкое словцо звучит органично – ну такая у них манера. У Любомира – нет: он до последнего пытается достучаться логикой и аргументами. И, если уж срывается, значит, его кто-то действительно достал. Ставя себя на его место в такие моменты, понимаю, что я бы, наверное, поубивал тех, до кого не доходит. При этом Покович, даже переходя на повышенные тона, во-первых, не унижает чье-то достоинство. А во-вторых, видно, что после такого срыва очень переживает. Он же тоже в игре, на эмоциях, кипит. Вряд ли кто-то, в том числе и журналисты, не заметил, насколько тяжело ему дался этот сезон. Достаточно посмотреть в глаза – красные от постоянного просмотра видео матчей. Понимаешь, что тренеру нужно расслабиться, потому что пребывание под постоянным стрессом в конце концов сказывается и на команде. Под напряжением порой сложно принять верное решение. Ты внешне тоже нередко пребываешь под напряжением. Вспомнить хотя бы ранний уход со льда в ходе одной из тренировок накануне плей-офф в явно взвинченном состоянии. Что случилось? - Ничего страшного, рабочие моменты. Внутренние дела, которые не стоит выносить на всеобщее обсуждение. Хотя бы потому, что эмоции схлынули в раздевалке уже минут через пять. Но именно из-за таких моментов мои коллеги, особенно слабого пола, признаются, что в микст-зоне порой страшно даже приближаться к Калюжному. - Просто очень часто после игры действительно не хочется говорить. Опыт общения с журналистами немалый. И понимаю: то, что я чувствую на момент ухода со льда, может и близко не быть похожим на то, что сказал бы через час-другой, поостыв и переосмыслив матч. А значит, общение в микст-зоне сведется к десятку дежурных фраз, которые из года в год гоняешь по кругу. Так какой в этом смысл? Особенно сложно пришлось во время минского чемпионата мира. Ты выжат как лимон, а к тебе обращаются с такими вопросами... Какими, например? - Ой, да разными. Проблема в том, что если на матчах КХЛ работает более или менее сложившийся пул репортеров, которые хоть немного в теме, то «мир» привлек, наверное, всех журналистов Беларуси. Ну и о чем можно говорить в послематчевой горячке с человеком, пришедшим писать об игре с кукурузных полей? Объяснять азбуку хоккея? Точно не время и не место. Да и после матчей КХЛ случается. Я же, даже когда не даю комментариев в раздевалке, улавливаю, что спрашивают у сидящих рядом Лингле или Чичу. Человек не забрасывает пару-тройку игр, а ему: «Вот у вас кризис, что вы думаете об этом?» Придушил бы, честное слово! Поэтому лучше отбивать охоту такое спрашивать уже взглядом. То есть это – защитный камуфляж? - Что-то вроде того. И срабатывает же! Так что часто такая маска надевается после матча уже автоматически. За рокировкой Крикунов – Льюис наблюдал как игрок, то есть отстраненно? - Если бы даже и хотел просто наблюдать – не получилось бы. Потому что моим мнением на сей счет интересовался глава федерации Игорь Анатольевич Рачковский. Понятно, что я не отправлял кого-то в отставку и не назначал преемника. Меня спросили, что думаю о сотрудничестве с этим, какие впечатления остались от работы с тем – я ответил. Пока игрок, тренерские перестановки – не мое дело. Есть представление, сколько еще продлится «пока игрок»? - В общих чертах. Хочу сделать все, чтобы добиться завоевания сборной путевки на Олимпиаду. И на ней завершить карьеру? - На ней – не факт: участвовать ради участия, не имея возможности действительно помочь, – не вижу в этом смысла. А вот воплотить в жизнь олимпийскую мечту для партнеров, фамилий которых, возможно, сейчас даже не знаю – это реальнее. Благородно. - Справедливо. В свое время меня, тогда 20-летнего молодого, пригласили из московского «Динамо» в состав, отправляющийся в Нагано. Олимпийскую путевку в Инсбруке и Риге тогда выгрызали другие – те, что поопытнее. Но тем самым дали шанс мне. Логично теперь самому выступить в роли выписывающего кому-то билет в будущее. Итого, условный горизонт — август 2016-го? - Именно. Для начала нужно добиться, чтобы квалификация прошла в Минске. Ну а там уж раз-другой лечь под шайбу и со спокойной совестью уйти на покой, зная, что путевка на Олимпиаду у сборной в кармане. Это то, чего бы мне хотелось, чтобы действительно быть удовлетворенным и игрой в «Динамо», и в сборной на сто процентов. Именно поэтому нужно в ближайшие год-полтора удержаться на грани, учитывая возраст, предыдущие травмы и операции. И быть уверенным, что, несмотря ни на что, если нужно быть в той-то точке льда, ноги туда донесут. Прессбол № 048 (3616) 01.04.2015